С Днем рождения!

8 ноября День рождения замечательного русского поэта и нашего друга Алексея Шорохова.

Желаем Алексею Алексеевичу здоровья, творческих успехов, терпения и удачи.

И с удовольствием представляем его нашим читателям

Алексей ШОРОХОВ

О себе

Шорохов Алексей Алексеевич – родился в городе Орле в 1973 году. Предки – донские казаки и вятские крестьяне. Первые присоединяли к России Сибирь, Дальний Восток и Среднюю Азию, защищали Веру, Царя и Отечество, вторые – охотились в непролазных вятских лесах и возделывали землю. Мой родной дед – Флегонт Анфилович Шорохов охранял последнего русского Царя, служил в Лейб-гвардии Семёновском полку, получил Георгиевский крест во время Первой мировой войны. Мой отец, Алексей Флегонтович Шорохов, ветеран Второй мировой войны (закончил её в Румынии). После революции 1917 года и Гражданской войны (дед-казак воевал на стороне красных, его братья – на стороне белых) весь уклад русской жизни нарушился, сословия перемешались и я родился не на Дону и не в Вятке, а, как уже говорил, в Орле – городе славном своими литературными традициями. Неудивительно, что первые стихи были написаны в шесть лет, первые публикации – в пятнадцать лет. В 1990 году поступил на филологическое отделение Орловского педагогического университета, затем – Литературный институт имени А. М. Горького в Москве и аспирантура при нём. Пишу стихи, прозу, литературно-критические статьи и эссе. В центральных литературных изданиях России публикуюсь с 1994 года. Среди них – «Литературная газета», «Независимая газета», «Литературная Россия», «День литературы», «Российский писатель», журналы «Москва», «Наш современник», «Роман-журнал XXI век», «Литературная учёба», «День и Ночь», «Подъём», «Сибирские огни» и др. Автор пяти книг стихов: «Ночь над миром» (2002 год), «Путь неисследимый» (2004 год), «Пут неисстражимый» (в переводе на сербский; Белград, 2005 г.), «Самое-самое. Пять поэтов» («Российский писатель», 2005 г.) и «Оправдание поэзии. Книга лирики» («Издательский Дом МИСиС», 2008 г.) Лауреат премии «Хрустальная роза Виктора Розова» за 2003 год и «Эврика» за 2006 год. Интернет-обозреватель сетевого журнала «Русский переплёт» (www.pereplet.ru). В 2001 году принят в Союз писателей России. В 2004 году выбран секретарём Правления Союза писателей России.

*      *      *

Слава Богу, слава Богу –

Боль проходит понемногу.

Ветер дует, снег идёт,

В Антарктиде тает лёд…

Жизнь проходит понемногу.

Всё когда-нибудь пройдёт.

Всё когда-нибудь случится.

Всем когда-нибудь в полёт.

Надо только доучиться,

И – вперёд!

*      *      *

Б. Лукину

Как время-то тянется долго!

Как медленно зреет трава!

Пока меж сомнений и долга

Цветут золотые слова.

Как хочется жить! И дождаться!

До края судьбы добрести…

И хоть бы на миг задержаться

У щедрого мира в горсти!

*         *         *

«Ещё живу, и двигаюсь, и плачу.

И в злобе дней ещё чего-то значу.

Пою и пью под солнцем и луной.

Ещё ценю и шутку и удачу…»

Как будто жизнь отсчитывает сдачу

За ту любовь – не встреченную мной.

*        *        *

В. М. Клыкову

Как надоело в осень уходить!

Судьба печальна или одинока.

И всё смертельнее её прядётся нить!

Река раскинулась широко…

Всё дальше берег – этот и другой,

Всё больше света, всё темнее воды.

И ни за что не схватишься рукой,

Рукою полной силы и свободы.

*        *        *

Мой народ-недород

Так и тянет вразброд

Мимо старых ворот,

Мимо новых ворот.

И когда же он был –

Не туда поворот? –

Всё не вспомнит никак

Мой народ.

                 Мой народ…

*        *       *

Осень проходит, и дни мои стали прозрачны.

Что-то роднит нас ещё с красотой неземною.

Вряд ли дела, что казались нужны и удачны.

Может быть, небо, пропахшее близкой зимою.

Может быть, родина… Радость её неотмирна!

Что-то последнее есть, несравненное в этой равнине.

Что-то такое, что хочешь ответствовать мирно

Всякому «здравствуй»…

- Во веки веков и отныне!

*        *        *

Я человек, и в этом одинок.

Вода в реке, и поле, и деревья –

Весь этот мир, летящий из-под ног,

Всё меньше чувствую своим теперь я.

И что с того, что ветра свист в ушах,

Что умный луч пронзил моря и стены,

Когда я собственный хочу замедлить шаг,

И не могу – один во всей вселенной!

*          *          *

Ты уже разучился молиться.

И душе твоей – впору пришлось.

Будто некая тонкая спица

Вдруг земную оставила ось.

Но, круженье её повторяя

И не зная иного пути,

До последнего самого края

Всё ещё не успела дойти!

*          *          *

С. Б.

Одинокая в мире звезда!

Ни души, ни печали, ни тела…

Для чего ж ты так долго летела,

Быть звездою давно перестав?

Только свет – безначальный и злой…

Не томит, а скорее томится,

Обдавая сияющей мглой

Все к нему обращённые лица.

*          *          *

Кудрявая зелень господня

И склоны покатых холмов,

И строй стерегущих сегодня

Ещё серебристых домов.

И где там какая-то вечность,

Россия, спасенье, снега!..

Когда не пожар и беспечность,

А просто и тихо – никак.

Юная жизнь

Вик. Бородиной

Как море из глубин морских,

за годом год, из сокровенных,

Своих богинь, своих нагих

                                               выносит в раковинах пенных

- И глаз… Но глаз не виноват

пред этой молодостью вечной.

И зачарованно стоят

юнец, и муж, познавший вечер.

Лишь лёгкий старец на песке,

смеясь, гоняется за ними,

Отдавший дань свою тоске

и сердца вынесший пустыни.

И я любуюсь, и иду

                                   по мостовой преображённой,

Свою надежду и беду

                  зажав в ладони… обожжённой.

*        *          *

В. Юдину

Всё грустней, мой друг, всё интересней

Этой жизни искренний финал.

Хорошо б её, конечно – песней!

А потом бы можно и в пенал.

Ведь неважно, сколько пишет ручка –

Целый месяц или уйму лет.

Важно, что таила эта штучка,

Важно – написалось или нет.

*       *       *

Р. Смирновой

Курортный пошленький роман,

Потом – семь месяцев в столице.

А ей казалось – это длится:

Пески, и зной, и караван.

А ей казалось – пробил час,

В порту не налгала гадалка…

Он помаячил и погас.

И, в общем, никого не жалко.

* * *

посв. Лоле Звонарёвой

В моей Болгарии лиловы стали тени,

И Варненский маяк над синевой повис.

С вершин и склонов гор стекает в город темень,

Смолкает глупость дня, её дотошный визг.

Из глубины морской - как бы из тьмы Фракийской,

С тысячелетних нив и из священных рощ

Всё глубже и сильней звучит напев орфийский,

Он крепнет, он манит, он набирает мощь.

И в древней простоте к огню садятся люди,

Благославляют ночь, и черпают вино.

И звери внемлют им, людской язык им чуден,

И лавры на ветвях сплетаются в венок...

В родной и вещей мгле спит родина поэтов.

Давай же отопьём фракийского вина!

Уже светлеет ночь и близится к рассвету,

Как время - коротка, и словно речь – длинна.

Только это продли

Посв. Ив. Русанову

Потому что живём, потому что уже не поём,

Потому что забыли дыханье чумы, Колымы и сумы,

Потому что страна порастает быльём, вороньём и ворьём,

Потому что – «не мы», ну а может быть всё-таки – мы?

Потому что черны и своей и чужой чернотой,

Потому что устали задолго ещё до войны,

Потому что тоска под орлом, и тоска под звездой…

- Ну, же, что там ещё? Чем ещё мы сегодня больны?

Эй, вино-зелено! Нам ли слушать их заячий стон?

Потерявший любовь не спасётся писанием книг!

Только музыки звон, уходящий бессмысленный звон!

Только это продли – на глоток, на улыбку, на миг!

*   *   *

посв. А.

От луны – ускользающий свет,

По земле разбегаются тени.

Так легко – будто прошлого нет,

Будто не было бед и смятений.

И такая растрёпа – душа,

Вслед деревьям склоняясь над миром,

Ясно видит теперь каждый шаг,

Окружённая лунным эфиром.

Будто не было бед и хлопот,

Будто всё начинаем сначала,

Будто впрямь, как любимый свой плод,

Нас растила луна и качала.

Последние яблоки

О. М.

Зима беспощадна к своим недоношенным детям -

Веселая гибель медовых осенних сердец,

Где яблоки в полночь - как мягкая поступь столетий,

Как сочные головы - падают на торец...

"Мой милый - до моря, до самого синего моря!

Осталось немного погоды и водных путей.

И все это скоро коростой покроется, корью,

До самого моря, куда не достанет метель.

Мой милый, послушай, ведь это уже и не снится -

Какая тревога нам путь выстилает в ночи?.."

Последние яблоки, как незнакомые лица,

Блуждают по саду - бескровные, злые, ничьи.

Последние яблоки воском и медом прогоркли,

Тяжелые слезы на них выступают к утру.

"Мой милый, а море..." - уже замирающий окрик

Сквозь долгие ночи и глупый, безрадостный труд.

Черноморская фотография 96 года.

А.М.

Постепенно забываешь губы, которые целовал.

Оглушающий свист времени подготавливает к тишине -

Внезапной, той,что накроет - будто в горах обвал

Или же сеть из трещин на желтой больничной стене.

В мире, где с каждым шагом сужается горизонт,

Где с каждой брошенной горстью - горестней соль земли,

Ты ищешь любви, а солнце садится за Гелеспонт.

Ты хочешь уплыть туда же, барахтаясь на мели.

Глупый, в твои неполных цезаревых двадцать три

Пора бы понять, что вечность превыше всех клеопатр.

И волны согласно ропщут: здесь нету ее - смотри.

Мог бы и улыбнуться, чтобы не портить кадр.

О.Р.

Это август, приятель. Теперь и светает поздней,

И роса по утрам тяжелее блестит под ногами.

Знаешь, я заприметил, считай уже несколько дней

Осень бродит в сенях и хлюпает сапогами.

А дождей еще нет. Полнолунье. И холод такой

Будто впрямь налегке осень вырвалась конной разведкой.

Воды стали прозрачней, и в мире - какой-то покой

С редким ветром к утру и с птичьей погудкою редкой...

Это все потому, что неделю уже - без нее.

Не поверишь, так грустно, что впору садиться на поезд.

Правда, лучше с рыбалкой. И рыба под вечер снует.

Так что будем ловить, понапрасну с судьбою не спорясь.

...Как ее проводил и не помню, должно быть, молчал.

В этих вечных размолвках с девической глупостью в ссоре

Даже миг расставанья, когда и вокзал - как причал:

Только волны да мы, и ночь обступает, как море.

И в остатки тепла завернувшись, садится в вагон

Твоя поздняя нежность, твой маленький глупый найденыш.

Что уж там за обиды - остался один перегон:

Дальше станция осень, и все, и стоп-крана не дернешь.

С Есениным

Г.Певцову, Е. Юшину, П. Косякову, С. Соколкину

Над Заокской землёй, над Вселенной во весь горизонт

Мы, поэты, стоим, поминаем поэта и друга.

Говорят где-то здесь свой заморский цилиндр и зонт

Он швырнул в небеса, проклиная межзвёздную вьюгу.

Ну, а тут тишина, вот поодаль – вовсю говорят,

И ревёт о Руси, заглушая величье, динамик,

Девки стайкой галдят… Ну и пусть их! Уж налито вряд.

И какое нам дело, какую из них кто «динамит»!

Только, нет, не лады` – это ж наша славянская кровь,

За неё ж воевали, и что же их – с нефтью и газом?

…Подойдёт тяжело, помолчит: – Ну чего, за Любовь?

И исчезнет, сияя… подбитым у хачиков глазом.

Праздник Преображенья в Болгарии

Пить вино, закусывать его виноградом.

Купаться в море Чёрном и достославном.

Смотреть на горы, разгадывать в газетах шарады

На языке этом древнем и православном.

Видеть жизнь, бояться её потери

- Не потому что страшно, а просто - что не успеешь.

Добрый мир всё ещё не закрывает двери.

И если это не видишь, прости, брат, но ты тупеешь.

По среднеевропейскому времени - сегодня Преображенье.

Это напоминание безмозглой содомской плоти -

Что здесь недолгое последнее уже скольжение,

А там два-три быстрых вдоха - и ты, брат, уже в полёте...